Если уж сугубо конспирологически, то «новая холодная война» вызвана противостоянием двух проектов видения роли России в мире: «России как сырьевого достояния всего человечества» или «России как транзитного коридора между тремя мировыми капиталистическими зонами».
В границах атлантистской геоэкономики предполагается наличие трёх системных зон: Американской, Европейской и Тихоокеанской. Последняя именно и вызывает у атлантистов наибольшую обеспокоенность: «… После исчезновения СССР американцам стало ясно, что одна из континентальных держав Евразии, в комбинации ее демографической массы и промышленного потенциала, может помешать осуществлению проекта «Глобальной Америки», и эта держава — Китай. Головокружительный промышленный и финансовый взлет Китая по отношению к США напоминает ситуацию с Германией, которая в своем развитии в предверии первой мировой войны догнала англосаксонские талассократии, находясь на пороге того, чтобы их превзойти. И это была самая важная причина первой Мировой войны. Логика американских стратегов выглядит следующим образом: если Китай с помощью своей экономической мощи и геополитической независимости превратится в важнейшую мировую державу, придерживающейся к тому же еще и своей конфуцианской модели, которая прочно ограждает Китай от западной демократии, то это будет означать конец проекту «Глобальной Америки». В этом случае американцы должны отказаться от своего знаменитого принципа «судьбоносного предопределения» («Manifest Destiny») Америки 1845 года, и отказаться также и от идеологии американского мессианства «отцов-основателей». Войны против терроризма и за права человека служат лишь поводами, которые должны окутать туманом действительную цель новой евразийской войны: Китай как цель этой войны, а Россия как условие победы в этой войне…» [Шопрад Э. Россия – важнейшее препятствие на пути к Глобальной Америке / Пер. с фр. // http://pro-vozvestnik.livejournal.com/80653.html].
Советник по геополитическим вопросам командования спецопераций США, глава проекта «Глобальное управление» вашингтонского фонда «Новая Америка», влиятельный политолог Параг Ханна в своей книге «Второй мир», говоря о наличии «трех империй» (Евросоюз, США, Китай), которые борются за мировое господство, конкурирующих за сокращающиеся ресурсы планеты, в отношении России не считает её супердержавой, но, безусловно, признаёт одним из самых сильных государств на одном уровне с Японией и Индией. «Супердержава,– считает П. Ханна, – имеет всемирный охват, всемирное влияние и глобальные амбиции. Статус супердержавы означает, что она влияет на принятие решений одновременно и по всему миру». П. Ханна относит Россию к странам «второго мира», цель которых состоит лишь в улучшение взаимовыгодных отношений с «тремя империями». Он видит Россию как приз, но ни как главного игрока и, разделяя мнение ряда западных политологов, утверждает, что Россия будет либо подчинена, либо интегрирована [«Трёхполярный мир»? // http://granews.info/content/tryohpolyarnyy-mir].
И это не ново. Еще в начале ХХ в., когда в годы гражданской войны в России западные страны оказывали «белым» помощь оружием, но небольшую – только для того, чтобы война разгорелась покруче (но в критические моменты помощь прекращалась, договоренности срывались), американский банкир Томпсон цинично писал Ллойд Джорджу, что Россия станет «величайшим военным трофеем, который когда-либо знал мир». Таким образом, «… США и Европа совершенно не хотят дружить с Россией. Они хотят Россию нейтрализовать – как экономически, так и в военном плане» [Мовчан А. Что станет с Россией после захвата Крыма: победа Запада // http://slon.ru/russia/chto_stanet_s_rossiey_posle_zakhvata_kryma_pobeda_zapada-1068817.xhtml]. Continue reading
Праці Ульріха Бека (1944 – 2015) суттєво вплинули на рельєф світової соціології. Але цей вплив до цього часу є частковим. Він стосується концепцій Другого модерну і суспільства ризику. Є ще декілька ідей, які з’являються в сучасному дискурсі, скажімо, метафора «примарного вокзалу». Навіть його головна ідея Другого модерну стала більш популярною завдяки іншому соціологу – Зігмунту Бауману.
В партійній боротьбі вони сприймаються не як наукові висновки, а як позиції політика. По-третє, німецький соціолог постійно рухався по краю між соціологією і філософією. З цим пов’язаний навіть стиль його текстів, який ускладнює сприйняття достатньо простих думок. Крім того, позиція «від чистого розуму» часом приводила його до висновків крайнього характеру. І навіть ідея вищої цінності прав людини починала виглядати загрозливо по відношенню до гуманізму.
Weizsaecker, E. von, Wijkman, A. Come On! Capitalism, Short-termism, Population and the Destruction of the Planet. — Springer, 2018. — 220 p.
В декабре 1956-го вышел специальный номер журнала «Социализм или варварство», посвященный событиям в Венгрии в 1956 г. В нем была опубликована статья К. Касториадиса «Пролетарская революция против бюрократии». К. Касториадис увидел в «венгерском восстании» вершину пролетарского движения против восточно-европейского бюрократического капитализма. Позже это же увидел в требованиях бунтарей Мая 1968 г. подтверждение своего анализа противоречий современного капитализма: «… движение показывает фундаментальное противоречие капиталистического бюрократического общества, это – не «анархия рынка», не «антиномия между развитием производительных сил и формами собственности» или «коллективным производством и частным присвоением». Центральный конфликт, порождающий все прочие, раскрылся как конфликт между руководителями и подчиненными» [Сидоров А. История группы «Социализм или варварство» (1949-1965) // http://revolt.anho.org/archives/1538].Но как события в Венгрии (1956), Чехословакии (1968), Польше (1970-1971, 1980-1981) и Китае (1989) показали невозможность «демократизации» и «десталинизации» государственно-бюрократического капитализма, выступающего под именем «социализма», так и события Мая 1968 г. и движение «Occupy» (2011-2014) подвели черту под надеждой «человеческим» путем трансформировать западный капитализм. Ни социалистическая бюрократия, ни и западная буржуазия никогда не отдадут власть по своей воле.
